В книге «Общество выгорания» Бьюнг Чул Хан пишет, что постоянное переключение внимания между различными источниками информации и процессами формирует рассеянный режим внимания. Лихорадочная суета гиперактивного эго маргинализует такие формы опыта как внимательное слушание или творческую скуку, которая по выражению Вальтера Беньямина является «птицей, высиживающей яйцо опыта». Глубокое созерцание и концентрация категорически исключены из времени, подчинённого компульсивной суетливости, требующей скольжения по поверхности. Так исчезает «услада праздной неспешности» (как пишет Милан Кундера в книге «Неспешность») и на её место приходит гнетущая, тягостная подавленность и ощущение стыда за долгое безделье. Но и в самом деле мораль капиталистических обществ уже давно настойчиво превращает праздных людей в культурных маргиналов. Хоть на время в моду входит фланировать и созерцать Монмартр под парами «зелёной феи», вскоре даже любимцу муз достаётся презрительный ярлык «бездельник». Рассеянная мечтательность позволена разве что перед витриной, и то, если вы в итоге спровоцированы на покупку, в остальном — как будто нужно всё время держать в голове бизнес-план и, особенно, если вы занимаетесь искусством.
В ситуации постоянных попыток присвоить обратно собственное время субъект оказывается гиперактивен: он совершает действия/усилия по присвоению времени, чтобы затем разместить в нём как можно больше (якобы) полезных активностей. Иными словами это практически логика бремени колонизатора: неприсвоенное время подобно бесхозной ценности, которая пропадёт или достанется другому. Это снова похоже на моральное требование, не знающее исключений. На таком фоне возникает вопрос: кому сегодня позволено лениться? И что мы теряем, не впадая в этот (по нынешним меркам) «смертный» грех?
